Автор раскрывает проблему симулякров в законодательном пространстве. Симулякры выступают как  умозрительные конструкции власти в политике права, как одна из удачных манипуляций народными массами.  Симулякр обладает трансцендирующим характером (у наблюдающего его возникает полное впечатление, что он есть часть симулякра) и технически работает таким образом, что иллюзия всегда воспроизводится. При этом сам человек не может лицезреть и осознавать все масштабы и глубины манящего симулякра, с помощью которого реализуется властная манипуляция. После технических революций симулякры по-настоящему берут верх над самой историей. Автоматизация и роботизация  способствуют данному. Автомат и робот есть два симулякра человека, ускоряющие политико-правовую мутацию самого  человека в машину, когда он получает «статус машины». С этого момента власть, хотя и властвует, но превращается в конечном итоге в симуляцию власти. 

 В статье рассматривается история юридической науки как момент эволюции правового мышления, выражающий  основные закономерности последнего. По мнению автора,  важнейшей из закономерностей, определяющих динамику  научного познания в диахронной ретроспективе, является  поэтапное движение от образноассоциативного  (допредикативного) правового мышления к мышлению понятийному, которое в своем развитии также проходит ряд  последовательно сменяющих друг друга стадий. Как  следствие, основная тенденция в истории юридической науки состоит в росте знаний, проявляющемся в переходе от описания атомарных юридических фактов к выявлению закономерностей, претендующих на общезначимость. Это, в  свою очередь, предопределяет трансформацию правовой  реальности, конструируемой научным познанием. 

 Для полноты знаний курса истории государства и права России автор предлагает новый юридический спецкурс —  «Юридическое религиоведение». Актуальность  представленной задачи состоит в расширении знаний у студентов-юристов сферы государственно-конфессиональных отношений в стране. Использованы  историкоправовой опыт и нормативная база. Представители  юриспруденции далеки от религиозного правоведения и поэтому плохо представляют богословие и основы православия в целом. С этой целью подготовлены  различные учебные пособия по каноническому праву,  религиозному правоведению и истории религии и спецкурсы, которые читаются в светских юридических вузах. 

 В статье представлена авторская интерпретация роли и значения полицеистики в истории и теории юридической  науки и в практике. Подчеркивается, что актуализация  данной теории связана с современными идеями  цифровизации в управлении как отдельными социальными  группами, так и обществом в целом. Значимые в современный период проблемы реализации полномочий органами государственной власти и их должностными лицами, соблюдения баланса государственных и частных интересов, разграничения полномочий судебной и  административной ветвей власти, реализации идеи общего блага, особая роль главы государства, изученные  полицеистами, обусловливают актуальность анализа роли и  значения полицеистики в истории и теории юридической науки и в практике. 

 В настоящее время значительное число публикаций посвящено исследованию почерковедения, в том числе с  историко-правовых позиций, однако это не исчерпывает  дискуссий по целому ряду вопросов. В их числе —  определение науковедческих линий, периодизация становления почерковедческой практики, основанная на  конкретных юридических спорах. В статье показано, когда и кем были предприняты попытки определения места  почерковедения в системе знания. Целью предпринятой работы, кроме прочего, является попытка объективно оценить  то, что определение и восприятие почерковедения как науки столь же важно, как и понимание почерковедения как вида деятельности, ибо научная составляющая служит прогрессу в  развитии необходимых техник и технологий в почерковедении.  

 Историография политических и правовых учений в качестве главного предмета исследования пытается ответить  на вопрос: как изучались государственно-правовые институты фактически с момента их зарождения.  В этом смысле история политических и правовых учений является историей теории государства и права, поскольку она отражает различные формы теоретического знания. Настоящая статья посвящена жанровым формам  (источникам), в которых мыслители различных  исторических эпох выражали свое отношение к праву,  государству, власти и другим, близким к ним явлениям и институтам. Слово «жанр» используется намеренно в силу  того, что о политических и правовых категориях нередко писали в свободном стиле, что роднит различные источники  с литературными произведениями. Жанры  (источники) отражают эволюцию политических и правовых учений — от религиозных текстов и мифов древности до диссертационных и монографических исследований современного периода развития юридической науки. 

 Каждая эпоха и даже этап исторической эволюции человечества отличается в том числе восприятием истории,  включая историю права как момента, стороны истории как  таковой. В статье представлена авторская интерпретация  методологических оснований постмодернистской и постпостмодернистской истории права. Яркий срез исторического понимания истории государства и права представлен в свете современных проблем науки и  практики. Показана ограниченность постмодернистской истории права. Демонстрируются перспективы  диалогической методологии истории права. 

 В статье представлена авторская интерпретация новой миссии истории права, а также показана трансформация  истории права и через идеи и образы превращение ее в новую науку — историю и будущее права. За годы истории Российской Федерации новеллы отечественного высшего юридического образования, к сожалению, не повысили сам его статус, как и не усилили научный потенциал. Хотя определенная видимость внимания к проблеме постоянно присутствовала как в  политических, так и в научных кругах. Порой разрыв теории и практики еще более усугубляет пресловутую формулу: «Забудьте все, чему вас учили». Только историко-правовой  анализ способен соединить теорию и практику юридического,  вложить содержание в действующее законодательство.  

 В статье обосновывается положение о том, что учения эпохи Просвещения были совместимы с основами  сословного общества и абсолютной монархии. Становление  отрасли конституционного права принято  связывать с «Великим мятежом» и «Славной революцией» в Англии. Однако в результате английской революции появилась неписанная конституция, толкование которой  породило три подхода: «божественное право» Р. Филмера, теорию общественного договора Дж. Локка и теорию  «древней конституции». Основание науки конституционного права заложили учения эпохи Просвещения XVIII в. Идеи «естественного» равенства, личных и политических прав и свобод, ограничения «деспотизма» законом и разделением  властей противоречили основам сословного общества и  абсолютных монархий, но при этом оказались совместимы с  ними. Деятели Просвещения занимали должности на королевской службе или были влиятельными писателями своего времени. Доктрина и законотворчество «просвещенной» монархии Екатерины II  основывалась на этих учениях, что привело к усвоению ряда конституционно-правовых идей и оформлению  государственного права Российской империи. 

 Все советские конституции содержали положения, касающиеся организации территории государства. В первых  советских конституциях вопросы территории отражались в статьях, устанавливающих систему местных  органов власти и закрепляющих право наций на самоопределение. Этническое разнообразие, отличия в  социальной и правовой жизни национальных сообществ  делали эту идею близкой и официальной государственно-правовой доктрине и партийной программе большевиков, в  которой заявлялось о необходимости областного самоуправления для местностей, отличающихся особыми бытовыми условиями и составом населения. Начиная с  Конституции СССР 1936 г. в Основном законе стали перечисляться административно-территориальные и национально-территориальные единицы, входящие в состав государства. 

 Статья посвящена исследованию ряда проблем, связанных с конституционными изменениями в российском  правопорядке от 2020 г. Автор доказывает, что ч. 3 ст. 67.1 Конституции РФ, установившая юридическую  необходимость «обеспечения защиты исторической  правды», действует во взаимосвязи с конституционными правами на свободу научного творчества, свободу мысли и  слова, принципом идеологического многообразия и  демократическим характером российской  государственности. Право граждан на собственную  позицию по историческим вопросам и поиск своей  «исторической правды», которая не может быть юридически предписана извне в форме государственно обязательных идеологических установлений, следовала из действовавшего конституционного регулирования до конституционных поправок от 2020 г. и продолжает действовать сегодня в силу неизменности глав 1, 2 и 9 Конституции РФ. 

 В статье обосновывается необходимость законодательного закрепления защиты исторической правды и  противодействия искажению истории. Эта задача  обусловлена духом и буквой принятых в 2020 г.  всенародным голосованием поправок в текст Конституции  РФ, задачами патриотического воспитания. Чем дальше в историю уходят от нас годы Второй мировой войны, тем больше возникает политических инсинуаций, прямо искажающих истинное положение дел на мировой арене восьмидесятилетней давности. Это объяснимо, ведь участников тех событий, живущих среди нас, становится все меньше и меньше и этим очень ловко стремятся  воспользоваться определенные политические силы как за  рубежом, так и внутри нашего государства. Это выводит вышеназванную проблему на уровень междисциплинарного анализа в рамках панельной дискуссии «Историко-правовая наука и образование». 

 В статье представлены авторское ви́ дение процесса политико-правового и конституционного развития России в  течение ХХ в., особенности динамики закрепляемых в конституциях ценностных предпочтений общества.  Аргументируется плодотворность применения  цивилизационного подхода к оценке уроков  конституционного развития России, ключевая роль духовно-нравственных ценностей общества, прежде всего православной традиции. Конституционная реформа 2020 г. в нашей стране положила конец безраздельному господству неолиберализма в государственном развитии нашего Отечества, но не решила всех конституционно-правовых  вопросов. Неизменяемая часть российской Конституции закрепляет не только основы государственного строя России, права и свободы человека, но и нашу цивилизационную капитуляцию. Иначе не сказать, видя регламентированную  ущербность суверенитета и конституционный триумф нигилизма, воплощенный в запрете любой государственной или общеобязательной идеологии, в равноправии всех  идеологий, что есть уравнивание добра и зла. 

 Использовав исторический и сравнительный методы исследования, автор настоящей статьи показал, что  конституционные преобразования, состоявшиеся в 2020 г. и  нашедшие отражение в тексте Конституции РФ, в определенной части основаны на тех предложениях, которые уже поступали от политического и ученого сообщества в процессе конституционной реформы России  1990—1993 гг. Автор особенно приветствует, что  Конституция РФ, отказавшись от присущих ей либерально-демократических граней, сделала уклон в сторону тысячелетних державных, историко-культурных
традиций. Однако, по мнению исследователя, в Конституции РФ не были учтены важнейшие поправки, часть которых необходима для развития институтов гражданского общества, в том числе общественного контроля, отдельных форм местного  самоуправления. Автор раскрыл смысл предложенных им поправок в Конституцию РФ и представил их заинтересованному читателю в целях дальнейшей научной дискуссии и проведения научных исследований по вопросам теории и истории права и государства, конституционного и  муниципального права. 

 В статье изучены тенденции развития правопонимания в условиях цифровизации. На основе постклассической методологии в статье исследованы основные структурные элементы правопонимания как философско-правовой  категории: субъект правопонимания, объект правопонимания, содержание правопонимания. Сделан  вывод, что в условиях цифровизации эти элементы существенно трансформировались как по смыслу, так и по  роли в юридических исследованиях. Однако трансформация  правопонимания обусловлена не только цифровизацией, но и изменением мировоззренческих  парадигм отечественной юридической науки в постсоветский период. Усиление конвенциональности права  и правоведения приводит к смещению юридических исследований с реконструкции правовой реальности к ее деконструкции. Правопонимание не только сохраняет, но и  расширяет свое значение в качестве методологического  основания юридических исследований теоретической и  отраслевой направленности.  

 В правовой науке дискуссионным является вопрос о влиянии правопонимания на формирование правовой  культуры. Думается, что правопонимание выступает исходной точкой отсчета правовой культуры, поскольку  представления о праве в его внутреннем и внешнем выражении лежат в основе поведения личности. В статье представлена авторская интерпретация правовых стимулов  с позиции функционального подхода. Памятники права,  научное наследие прошлых лет убедительно говорят о глубоких исторических корнях правового стимулирования, объективная необходимость которого обусловлена «вечным» стремлением человека получить награду. Эффективность действия правовых стимулов напрямую  зависит от уровня правовой культуры личности, качества правотворческой и правоприменительной деятельности. 

 Дихотомия «Восток — Запад» традиционно остается одной из основных проблем культурологии, политической философии, политологии, геополитики. В политико-правовом аспекте противопоставление, начавшись с  Аристотеля, чьи идеи были развиты анализом деспотий Востока Ш. Монтескье, а затем К. Марксом в его теории «азиатского способа производства», сформировалось в западноевропейскую и американскую либеральную традицию, проецируемую на исследования  тоталитарных диктатур первой половины XX в. В центре рассматриваемой политической концепции стоит антагонизм, противостояние и противоборство традиционно «либерального  Запада» и столь же традиционно  «авторитарного Востока», которое формировало и укрепляло  несколько цивилизационных и политико-правовых мифов. В современных условиях речь идет не только и уже, вероятно, не столько о традиционной дихотомии, сколько о взаимодействии и конвергенции, в том числе для противодействия глобальным  угрозам. 

 В публикации рассмотрена роль Всеобщей исламской декларации прав человека в формировании и развитии  исламской правозащитной системы. Показано, что Всеобщая исламская декларация прав человека обратила  внимание мирового и регионального исламского сообщества на проблему прав человека в исламских  государствах; обеспечила теоретико-методический  фундамент исламской правозащитной системы, включая  будущие конвенции и иные документы регионального масштаба в сфере прав человека; стала поводом к дискуссиям по поводу прав человека в исламе среди  теоретиков и практиков государственно-правового строительства по всему миру; послужила толчком для разработки доктрины прав человека в исламском регионе.  Констатируется, что Всеобщая исламская декларация прав человека устранила одно из мнимых противоречий между доктриной ислама и международной концепцией прав  человека. Обосновано, что, хотя на сегодня исламская правозащитная система не функционирует в полной мере, однако достигнут значительный прогресс, позволяющий полагать, что полноценный ее запуск состоится в  кратчайшие сроки, для чего необходимы не только  политическая воля государств — участников Лиги арабских  государств, но и поддержка со стороны Запада, вопреки сомнительным интересам геополитического противоборства. 

 В статье осуществлен сравнительно-правовой анализ условий образования и статусов существовавших и  действующих судебных органов евразийских интеграционных объединений (Союзного государства, СНГ,  Таможенного союза, ЕвраЗэС, ЕАЭС), являющихся  неотъемлемым элементом институциональной структуры этих объединений. Выявлена и сформулирована  обусловленность статусов этих судов спецификой каждого интеграционного объединения, определяемой  совокупностью интересов, целей и задач, преследуемых  входящими в это объединение государствами. Определена также обусловленность развития судов согласованностью  правовых систем и национальных правосознаний в странах — членах интеграционных организаций.

Последний по времени образования на постсоветском  интеграционном пространстве Суд ЕАЭС имеет целый ряд  преимуществ по сравнению с Экономическим Судом СНГ, судьба которого должна рассматриваться в контексте  определения перспектив развития самого СНГ. В то же время, будучи «правопреемником» Суда ЕврАзЭС, Суд ЕАЭС во многих элементах статуса оказывается «слабее» своего предшественника. Автор указывает на ошибочность  упрощенного объяснения произошедших ограничений в статусе Суда ЕАЭС, в частности неоправданным судебным  активизмом его предшественника. По его мнению, действующий статус Суда ЕАЭС явился признанием сложной  политико-ментальной природы Экономического союза, требующей более эволюционного развития коммунитарного законодательства, форм его  взаимодействия с национальными правовыми системами, в полной мере учитывающих традиции и правосознание в странах — членах ЕАЭС. 

 Отечественное правосудие сегодня находится, как и все государственно-правовые сферы, в постоянном поиске новых  решений. Каждый человек должен чувствовать не только  прозрачность и доступность суда, но и его справедливость, гуманизм, индивидуализм. Россия не может отстать в гонке за  технологиями. Прогресс, как и всегда в истории цивилизации, способен вывести нашу страну на новый качественный уровень судопроизводства. В статье автор анализирует практику применения технологии искусственного интеллекта в  организационной деятельности суда и при осуществлении правосудия, а также рассматривает перспективы и риски  расширения его использования. 

 В 1953 г. небольшое эссе «Топика и юриспруденция» Теодора Фивега — малоизвестного приват-доцента из  Университета города Майнца — подвергло радикальной критике догму юридического позитивизма о праве как замкнутой иерархии правовых норм. Более того, в этом эссе Фивег настаивал на том, что юридическое мышление является, скорее, индуктивным и  проблемным, чем дедуктивным и абстрактным. Термину «проблема» Фивег даже часто предпочитает термин «апория», т.е. проблема, с одной стороны, внутренне противоречивая и  вроде безысходная, но, с другой стороны, требующая  обязательного разрешения. Автор сопоставил основные тезисы  юридической топики как универсальной юридической  методологии и взгляды Аристотеля как родоначальника философской топики. Автор приходит к выводу, что Фивег в  целях обновления теоретического базиса юриспруденции существенно сублимировал «топический метод», который у  Аристотеля по преимуществу носит дидактический характер. 

 В статье представлено авторское ви́дение аргумента о праве на сопротивление, использованного Г. Кельзеном для  критики естественно-правовых учений. Обращение к истории идей и природе права на сопротивление угнетению позволило рассматривать его как атрибут справедливого правопорядка, требования к которому вытекают из  естественного права. Естественное право издревле  используется для оценки права позитивного. Апелляция к  справедливости является весьма характерным приемом для естественно-правовой доктрины, которая особенно востребована в сложные переломные периоды человеческой истории, когда возникает  необходимость легитимировать установление нового  правопорядка. 

 Этноконфессиональные факторы играли далеко не главную роль при формулировании первых федераций. Однако их  значение возрастает в XX в. и особенно в эпоху  глобализации. Опыт Швейцарии и Германии говорит о  значении конкуренции между конфессиями. Канада демонстрирует негативные последствия этнического  дуализма, а Индия показывает возможности  этнолингвистического размежевания в условиях особо  высокой мультиэтничности. Вряд ли при этих обстоятельствах имело бы смысл планировать  преобразование многонациональной Российской Федерации по чисто территориально-административному  принципу.

 В статье рассматривается юридико-антропологический взгляд на понятие «бог» и роли института церкви в  конституционной и государственно-правовой системе России. Современное политико-государственное  пространство немыслимо без роли религиозных организаций, ставших неотъемлемой частью гражданского  общества. Исследование посвящено государственной  политике России в вопросах религии, взаимодействию церковной и светской властей на основе анализа конституционного законодательства. Констатируется сохранение традиционных отношений в правосознании и правовой культуре России, восстановлении юридической конструкции о роли божественного начала в построении и развитии государственности. 

 Статья посвящена рассмотрению самоуправления в дореволюционной России, его теоретическому осмыслению  и представлениям о нем российских ученых.  Исследуются виды и формы самоуправления. Рассматриваются общественная и государственная теории  самоуправления, освещены основные утверждения их сторонников. Рассмотрена исторически первая форма  самоуправления — вечевое собрание, характерное для того  времени, когда самоуправление обладало широким  объемом полномочий, централизация власти и ослабление самоуправления, присущие периоду Московского княжества. Проанализированы реформа самоуправления,  проведенная Иваном Грозным, сословно-представительный характер самоуправления в период его правления;  административно-территориальное деление Петра I и  система магистратов; система сословного местного самоуправления во главе с дворянством при Екатерине II; затронувшая государственных крестьян реформа местного  самоуправления Александра I; отмена крепостного права в  1861 г. во времена правления Александра II и, наконец,  земская 1864 г. и городская 1870 г. реформы П. А. Столыпина с введением куриальной системы. 

В  издательстве «Проспект» вышли в свет две монографии, объединенные  актуальной на сегодняшний день проблематикой информатизации, машинизации, роботизации всего сущего, раскрывающие новые цивилизационные тенденции.
Глобальная цифровизация мира, прогрессирующая на фоне событий первой половины этого года, невольно приобщает всех нас к открытой полемике о власти техники: машина  становится и богом, и демоном для человеческого  существования. 

 Богдан Александрович Кистяковский (1868—1920), юрист, социолог права. Принадлежит к школе классической русской либеральной философии естественного права. Оказал значительное влияние на ее интеллектуальную историю. Сторонник преобразования либерализма в «правовой социализм». Подобно русским ученым — последователям школы субъективной социологии Н. И. Кареева, сделал акцент на изучении конкретных идей.
Защитил диссертацию по философии «Общество и  индивидуальность» (1898), опубликованную в Берлине на  немецком языке, высоко оцененную немецкими учеными. Публиковался в журнале «Освобождение», сборниках  «Проблемы идеализма» (1902, статья о русской  социологической школе) и «Вехи» (1909, статья «В защиту  права» о правовом сознании российской интеллигенции).
С 1904 г. в Киеве сотрудничал в журнале «Вопросы жизни».  Редактировал сочинения М. П. Драгоманова (т. 1, М., 1908).  Являлся редактором «Критического обозрения» (1907—1910),  «Юридического вестника» (1913—1917), «Юридических записок» (1912—1914). С 1906 г. — преподаватель  государственного и административного права в Московском  коммерческом институте, на Высших женских курсах. В 1909 г. в качестве магистра государственного права принят приват-доцентом в Московский университет. Поддержал протест профессуры против нарушения университетской автономии.